Буферная любовь

Он возвращался. Со стаей воробьёв кружился в небе, легко взмахивал на пятый этаж и представал с улыбкой и пустыми руками.

Она встречала его мягкой улыбкой и тёплым чаем. Не забывала наутро помахать, а он сухо чмокал её в щёчку и по привычке оставлял что-то в доме, как бы пометив территорию. Через месяц-другой она убирала оставленное им в укромный уголок, чтобы при возвращении выдать ему всё обратно до последней расчёски, как старательный служащий багажного отделения.

Метил территорию он, скорее, по привычке, потому что особой надобности в этом не было. Все остальные возвращались к ней своими путями и в своё время и редко когда пересекались.

Другой, к примеру, появлялся телефонными звонками. Телефон был настолько естественен и уместен, что пару раз, когда они виделись воочию, то оба испытали неловкость и вновь перешли на удалённую связь. Он как будто проверял, одна ли она до сих пор, не занята ли, и, удостоверившись, что всё на своих местах, спокойно ложился спать один или с кем-то.

В дни своих душевных треволнений появлялся третий. Точнее, это были ночи, истерики, угрозы, требования немедленно появиться, потому что сам пьян в стельку и готов порешить себя в угоду, назло и вообще. Она в эти моменты каменела и голосом классной дамы ставила на место, клала трубку, а потом и вовсе отключала телефон, чтобы ритуальный танец закончился в нужном месте. Они оба дёргали друг друга за верёвочки, которые давным-давно были оборваны, но тёплые воспоминания о былых днях оставались. Когда они виделись, то смотрели даже не друг на друга, а куда-то вглубь глаз, внутрь мозга, чтобы заметить хоть искру былого очарования. И они её находили — за набежавшими морщинами, жирком и общей усталостью от вот такой жизни. Но с каждым разом это удавалось делать всё сложнее, ему спиртного, а ей твёрдости в голосе чаще не хватало — и ладно.

Четвёртые и пятые, шестые и седьмые — их было, в общем-то, немного, просто годы шли, а они накапливались, чтобы занять собою пару часов или пару месяцев в году. Они меняли работу, жён и лица на более зрелые, обтёсанные временем, — она только ахала по этому поводу и видела их прежними мальчишками или юношами, когда они решили, что влюблены в неё. Они из года в год признавались ей в своих чувствах, говорили, что скучают, она отвечала «да-да, конечно» — и не было понятно, то ли сарказм, то ли нежность сквозит в её голосе. А она в этот момент видела их супружниц, их детей и думала, что, наверно, им повезло тоже. Вдруг вместо неё была бы какая-нибудь стерва? Которая взяла бы и увела из семьи вот просто на щелчок пальцами! На самом деле, ей было неловко за них.

…Потом разом всё кончилось. Но это лишь потому, что наступил конец света, и закончилось абсолютно всё.